Салимов удел [= Жребий; Судьба Салема; Город зла; Судьба Иерусалима ] - Стивен Кинг

— Ваш мальчик был когда-нибудь подвержен астматическимприступам?

Мистер Глик, быстро помаргивая, затряс головой. Меньше, чемза неделю, он состарился на добрых десять лет.

— И никакой ревматической лихорадки?

— У Дэнни? Нет… У Дэнни нет.

— А положительной туберкулиновой пробы у мальчика в прошломгоду не было?

— Туберкулиновой? У моего мальчика туберкулез?

— Мистер Глик, мы просто пытаемся выяснить…

— Мардж! Мардж! Иди-ка сюда!

Марджори Глик поднялась и медленно пошла по коридору в ихсторону. Лицо ее было бледным, волосы причесаны кое-как. Казалось, эту женщинумучает приступ жестокой мигрени.

— Дэнни в этом году делали туберкулиновую пробу?

— Да, — невыразительно сказала она. — В начале учебногогода. Проба отрицательная.

Горби спросил:

— Он не кашляет по ночам?

— Нет.

— Жалобы на боль в груди или в суставах?

— Нет.

— Болезненное мочеиспускание?

— Нет.

— Какие-нибудь анормальные кровотечения? Из носа, стул скровью или, может, царапин и синяков больше обычного?

— Нет.

Горби улыбнулся и кивнул.

— Мы хотели бы еще подержать его тут, если можно. Дляобследования.

— Конечно, — сказал Тони. — Конечно. Мы состоим в «СинемКресте».

— У мальчика очень замедленные реакции, — сказал доктор. —Мы сделаем рентген, костномозговую пробу, подсчитаем количество белых форменныхэлементов…

Глаза Марджори Глик стали медленно расширяться.

— У Дэнни лейкемия? — прошептала она.

— Миссис Глик, вряд ли…

Но она лишилась чувств.

2

Бен Мирс был в рядах добровольцев Салимова Удела, которыепрочесывали кусты в поисках Ральфи Глика, и в награду за труды получил лишьрепьи, набившиеся за манжеты брюк, да обострение сенной лихорадки из-запозднего цветения золотарника.

На третий день поисков Бен заглянул к Еве на кухню съестьбанку равиоли, чтобы потом рухнуть в постель — немного вздремнуть передработой. И обнаружил, что у плиты суетится Сьюзан Нортон — она готовила что-товроде овощного рагу с гамбургерами. Вокруг стола сидели только что вернувшиесяс работы мужчины и, притворяясь, будто разговаривают, глазели на девушку — наней была подвязанная под грудью линялая ковбойка и обрезанные вельветовыешорты. Ева Миллер гладила в закрытой нише за кухней.

— Эй, что это ты тут делаешь? — спросил Бен.

— Готовлю тебе приличный ужин, пока ты окончательно не сошелна нет. — ответила Сьюзан, и за выступом стены всхрапнула от смеха Ева.

У Бена запылали уши.

— Готовит она и впрямь отменно, что да, то да, — сказалПроныра. — Я-то знаю, все время смотрел.

— Попялься ты чуток подольше, зенки на лоб бы повылазили, —объявил Гровер Веррилл и гадко хихикнул.

Сьюзан накрыла рагу крышкой, поставила в духовку, и онивышли на заднее крыльцо подождать, пока будет готово. Садилось красное пылающеесолнце.

— Есть что-нибудь?

— Нет. Ничего. — Он вытащил из нагрудного кармана измятуюпачку сигарет и закурил.

— От тебя пахнет так, словно ты купался в «Старом лесовике»,— сказала Сьюзан.

— Черта лысого помогло, — он вытянул руку и показалнесколько распухших укусов насекомых и полузаживших царапин. — Сукины детикомары и проклятые колючие кусты.

— Как думаешь, что с ним случилось, Бен?

— Бог его знает, — он выдохнул дым. — Может, кто-нибудьподкрался из-за спины старшего брата, хватил по голове мешочком с песком илиеще чем-то тяжелым, и уволок пацана.

— Ты думаешь, его нет в живых?

Бен взглянул на нее, чтобы увидеть, какой ответ она хочетслышать: честный или обнадеживающий. Он взял девушку за руку и сплел пальцы сосвоими.

— Да, — коротко ответил он. — Думаю, парнишка погиб. Никакихнеопровержимых доказательств пока нет, но я думаю так.

Сьюзан медленно покачала головой.

— Надеюсь, ты ошибаешься. Моя мама и еще кое-кто из дамходили сидеть с миссис Глик — она совершенно обезумела, и ее муж тоже. А второймальчик бродит по дому, как привидение.

— Угм, — сказал Бен.

Он смотрел наверх, на дом Марстена и, в общем-то, не слушал.Ставни были закрыты: они откроются после наступления темноты. Ставни откроются,когда стемнеет. От этой мысли, в которой было очень много от заклятия, Бенощутил нездоровый озноб.

— М-м? Извини, — он оглянулся на Сьюзан.

— Я сказала, папа хотел, чтобы ты зашел завтра вечером.Сможешь?

— А ты будешь?

— Конечно, буду, — сказала она и посмотрела на него.

— Ладно. Хорошо. — Бену хотелось смотреть на девушку (влучах заходящего солнца она была прелестна), но его взгляд магнитом притягивалдом Марстена.

— Притягивает, да? — спросила Сьюзан, и то, что она прочламысли Бена вплоть до метафоры, было почти сверхъестественным.

— Да. Притягивает.

— Бен, о чем твоя новая книга?

— Потом, — ответил он. — Дай ей время. Я расскажу тебе, кактолько будет можно. Она… она должна разработаться.

В этот самый момент Сьюзан захотелось сказать «я люблю тебя»— сказать с той легкостью и беззастенчивостью, с какими эта мысль поднялась кповерхности сознания, но девушка прикусила язык. Ей не хотелось говорить обэтом, пока Бен смотрел… смотрел туда наверх.

Она поднялась.

— Пойду, гляну на рагу.

Когда Сьюзан оставила Бена, он курил и глядел наверх, на домМарстена.

3

Утром двадцать второго Лоренс Крокетт сидел у себя вконторе, притворяясь, что читает почту понедельника, и глазея на прелести своейсекретарши, и тут зазвонил телефон. Крокетт думал о карьере, которую сделал вСалимовом Уделе, о маленькой блестящей машине на подъездной дороге домаМарстена и о сделках с Сатаной.